Хозяин Амура - Страница 60

Соколов сейчас ждал возвращения послов из Джунгарии — как ответит хан Эрдени-Батур на предложение Ангарии дружить против маньчжур? Было бы весьма полезным заключить с джунгарами военный договор. В этом случае сибирцы в скором будущем получали бы мощного противника империи Цин, который мог бы заметно умерить пыл маньчжур в самом Китае, а стало быть, и в Приамурье. И тогда, надеялся Вячеслав, империя Цин стала бы заключена в кольцо недружественных или враждебных ей государств и территорий. С запада это были бы джунгары, с северо-запада союз халхасских ханств, с севера — русские и их союзники, с востока — Корея, а на юге огнём пылала война с китайцами, всё ещё сопротивляющимися врагу и ренегатам-ханьцам, перешедшим на сторону маньчжур.

У Сибирской державы накопилось немало насущных задач, требующих скорого, а то и немедленного разрешения. Да, важнейшие из них стояли перед воеводами, но помимо военных усилий, нуждались в решении и иные проблемы и главная из них — обеспечение идущей на подъём ангарской индустрии. Нужна была нефть. Но не только как исходный материал топлива для двигателей внутреннего сгорания, которые, покуда маломощные и не доведённые до ума, продолжали совершенствоваться в специальном цехе при заводе Железногорска. Помимо топлива чёрное золото было необходимо для химической промышленности, развитие которой тянуло за собой общий прогресс промышленности. Всевозможные масла, синтетический каучук, красители, спирты, фотоплёнка… Всего и не перечислишь! Воистину, чёрное золото! Алексей Сазонов, в скором времени прибывавший в Сунгарийск, должен был приниматься за исследование Сахалина на предмет его возможной колонизации и последующего обживания. Ибо только там были большие запасы легкодоступной нефти и гигантские залежи каменного угля — эти ресурсы существенно облегчали жизнь будущему флоту. Но была и небольшая проблема на пути ангарских первопроходцев острова. С острога, что был поставлен в устье Амура близ селения айну, докладывали о разговорах бывших у них казаков о лежащей на восток большой земле. Не исключено, что бородачи, шедшие к последнему морю, уже бывали на Сахалине, а то и устроили там острожки. Эти вести Соколов услышал ещё в Албазине — присутствие казачков на Сахалине стало для него весьма неприятным сюрпризом. Этот остров был слишком важен, чтобы поступаться им. Определения принадлежности Сахалина не было, но коль уж давненько решили делать границей Амур, то остров оказывался на стороне ангарцев.

— На том стоять и будем! — твёрдо сказал Вячеслав, оглядывая товарищей. — Кроме того, мы имеем карты региона, а принявший наше подданство род айну родом с севера этой земли, вытянувшейся громадной рыбиной с юга на север.

— То есть, коли мы встретим казаков… — начал было Паскевич.

— …то уверенно объявляем наши условия — острогов не ставить, туземцев не трогать! — закончил Соколов и поднялся с некоторым усилием с кресла. — Хотите, уходите на материк, а хотите — оставайтесь, принимайте подданство.

— С этим они вряд ли согласятся, Вячеслав Андреевич, — проговорил Матусевич, провожая начальника взглядом. — Порода у казачков не та.

— По иному быть не может, Игорь! Жить живите, промышляйте, но ставить остроги и собирать ясак не позволим. Кстати, с нивхами, живущими в устье Амура, у нас установились отличные отношения — и с сахалинскими нивхами будет так же.

— По поводу ясака, — продолжил Матусевич. — Мои люди задержали две группы маньчжур, что пытались пограбить солонов и увести часть мужчин с собою.

— Они пришли с того городка, о котором мы с тобою говорили? — нахмурился Вячеслав.

— Да, — коротко ответил сунгариец.

Соколов, пожаловавшись на духоту, подошёл к окну, приоткрыл створки. Ему был виден дворик, ограждённый дополнительной изгородью, увитой зеленью вьюнка. Там, на детской игровой площадке резвились, бегая друг за дружкой с десяток малышей, находившихся под присмотром пожилой нянечки-даурки и молодой девушки-воспитателя. Несколько детишек, повизгивая от восторга, играли с забавно тявкающими щенками. Весёлые голоса звенели в тёплом вечернем воздухе, напоминая о доме. Том, настоящем доме, далёком и недосягаемом, где остались такие же родные голоса. Сейчас стоило лишь закрыть глаза и слушать, слушать…

Голоса в кабинете смолкли и человек, которого называли великим князем Сибирской Руси, открыл глаза. Прикрыв окно, он вернулся к столу и опустился в кресло, вытянув под столом ноги.

— Что у нас по маньчжурам, Игорь Олегович?

Звуки с улицы теперь совершенно исчезли, и в кабинете установилась полная тишина.

Игорь кивнул своему заместителю и Лазарь Паскевич, с помощью Кима освободив центр стола от лишнего, принялся выкладывать на его лакированную поверхность листы плотной бумаги. Уложенные в определённом порядке, они образовали подробную схематическую карту местности, в центре которой находился вражеский стан.

— Со штабом и командирами рот корейского полка работу с картой сегодня вечером и завтра днём проведёт Мирослав Гусак, — сообщил Сергею Киму Паскевич, когда тот вопросительно кивнул на Минсика и Кангхо, сидевших на лавке и с волнением ожидавших приглашения к обсуждению ситуации.

Друзья, получившие недавно лейтенантские чины, причём Ли Минсик подтвердил свою прежнюю офицерскую должность, с большим трудом, внутренне борясь сами с собой, вошли таки в одно помещение с сыном самого вана Ли Инджо — принцем Хёджоном. Им было трудно сделать этот шаг, несмотря на то, что Ли Хо сам пригласил их проследовать за ним. Всё же в официальной обстановке свежеиспечённые офицеры Сибирской Руси ещё тушевались высокородного наследника трона, хотя тот всячески пытался устранить эту досадную для него условность. Видеть как немеет и мнётся ещё недавно бравый офицер, Ли Хо было весьма неприятно. Он видел, что в подразделениях северян подобных ситуаций не возникало вовсе, их старались избегать, переводя тон общения между офицером и нижними чинами на деловой и взаимоуважительный. Забитый, заискивающий или трусящий солдат — плохой воин, говорил принцу Ким. Поэтому важно было дать понять подчинённому, что офицер — это не только большее жалование и власть, но и большая ответственность, это багаж знаний и умение применить их с максимальным толком.